Российский манагер и советский инженер
Что общего между российским управленцем, советским инженером и гоголевским "маленьким человеком"? Наполнен ли каким-либо смыслом термин "менеджер среднего звена"? Зачем люди рвутся в вузы и стремятся пополнить и без того многочисленные ряды офисных работников? Заметки социолога Алексея Верижникова.
В России, когда девушка спрашивает молодого человека, кем он работает, тот, как правило, потупившись и рассматривая носок ботинка, неуверенно блеет: "Ме-е-не-е-дже-е-ром". Казалось бы, он должен быть преисполнен гордостью: ведь, во всем мире менеджеры - это люди управляющие людьми и ресурсами. Но в российских условиях из всех ресурсов под командой "менеджера" зачастую находятся лишь степлер и анти-степлер. Совсем не редкость, когда принадлежность к данному профессиональному сообществу других чувств, кроме стыда и смущения, у его участников не вызывает. Да, и сам размер профессиональной группы - у нас сейчас в возрасте 18-25 лет 60 процентов молодых людей являются студентами или выпускниками вузов и, соответственно, по умолчанию кандидатами в менеджеры (а куда им идти с дипломом - не к станку же? Впрочем, и где тот станок?) - не является внятным основанием для формирования чувства собственной исключительности. Все в социальных сетях - и я в социальных сетях, все ходят со смартфонами с плодовоовощной символикой - и я хожу, все манагеры - и я манагер.
Боттом-менеджеры или управленческая пьеса "На дне"
Наверное, нигде в мире не произошло такой девальвации понятия "менеджер", как в России. У нас слово "менеджеры", по сути, является эвфемизмом для обозначения младшего персонала, не занимающегося физическим трудом. Есть очень хорошее слово "клерк", которым раньше в Англии обозначали многочисленных конторских служащих, работающих "на подхвате" и находящихся на низовых позициях. К сожалению, оно, в силу пресловутой политкорректности, практически вышло из употребления заграницей. У нас же, никакой вообще корректностью, а не одной лишь политической, никогда не грешивших, слово толком так и не прижилось. Сначала в силу "буржуазного" происхождения, а затем из-за такой простой и понятной человеческой слабости, как стремление романтически позиционировать себя как нечто большое, чем мы из себя на самом деле представляем (поэтому водители у нас - драйверы, охранники - секьюрити, ну, а клерки - менеджеры).
Зато родилось совершенно бессмысленное словосочетание - "менеджер среднего звена". По простой человеческой логике, если есть звено среднее, то также должны иметься в наличии звенья высшее и низшее. С высшим звеном все в порядке - топ-менеджмент никто не отменял. А, вот, как быть с низшим? В корпоративной иерархии ниже так называемых "менеджеров среднего звена" только секретари и курьеры. Но, вот, беда - "менеджерам среднего звена" они напрямую не подчиняются!
Если уж не прижилось слово клерк, то, чтобы точно описать целевую аудиторию, можно было бы воспользоваться термином боттом-менеджеры (если в вертикали управления есть top, то, по идее, на другом ее конце должен находиться и bottom). Как и все английские слова, слово bottom многозначно. Он может означать и низ, и дно, и задницу. Поэтому каждый сам должен для себя определиться со своими социальными и пространственными координатами.
Погреться в офисе: от барахолки к "пост-индустриальности"
Массовый запрос на "менеджеров", занимающихся "офисной работой", сформировался у нас во второй половине 1990-х. К тому времени в результате деиндустриализации и деинтеллектуализации большая часть бывшей советской промышленности и науки остановилась, а значительная часть молодых людей с дипломами о высшем образовании успела себя попробовать себя в таких высоких проявлениях рыночной экономики, известных с шумеро-аккадских времен, как челночная трансграничная торговля с последующей реализацией привезенного на горбу товара в коммерческих киосках и на барахолках.
В отличие от стран Междуречья, в России довольно холодно. Поэтому визитной карточкой рядовых коммерсантов того времени был синий хлюпающий нос и фирменное притоптывание с целью наладить кровообращение в стынущих нижних конечностях. Объявления о "работе в офисе" виделись им, прежде всего, в свете возможности посидеть подольше в тепле и избавиться от необходимости надевать ватные штаны и подштанники в три слоя в качестве делового костюма. Работодателям же того времени, перешагнувшим этап погрузки и разгрузки клетчатых баулов, в качестве сотрудников требовались, по сути, операторы ПК, способные составить ту или иную бумагу на этом все активнее входящем в постсоветскую жизнь апгрейде пишущей машинки (но до компьютера нужно было еще дорасти - подмастерья тренировались с дыроколами и скоросшивателями).
Так родились российские менеджеры - одни хотели погреться, другие давали им такую возможность, установив оргтехнику в полуподвалы с белеными стенами и назвав это "офисом". Самое интересное, что деиндустриализация подавалась под соусом "постиндустриальности". Теоретиками реформ 1990-х подводились глубокомысленные теоретические обоснования, что в современном мире промышленность, де, больше не нужна, и что никакой другой работы, кроме офисной, все равно уже не предвидится.
Отогревание способствовало быстрому, но непродолжительному росту самооценки новоиспеченных адептов "постиндустриальной экономики" - и в помещении сидим, и зарплату худо-бедно платят, и принтер так бодро жужжит. Ну, кто десять лет назад не отплясывал лихо на корпоративах под песню Шнура "Менеджер среднего звена"?
Осознание пришло где-то ближе к середине "нулевых", когда окончательно завершилась вертикальная мобильность а-ля 1990-е - из пункта А"Грязи" в пункт Б "Князи". В офисе по-прежнему топили, зарплата на карточку падала, компьютеры-"ящики" заменили на плоские мониторы, но как-то уже больше не верилось в слова Шнура, что "тебе повезло, ты не такой, как все". Скорее, стремительно росла уверенность в обратном - что ты, как раз, рядовой многомиллионной серой армии "несвежих воротничков", и что "менеджер среднего звена" - это приговор.
Главное - не работать руками
В чем, собственно говоря, бенефиты принадлежности к профессиональной группе менеджеров? Карьера? Но абсолютное большинство проходит карьерный путь, очень напоминающий карьерный путь советского инженера: просто инженер - старший инженер - ведущий инженер (с соответствующей зарплатной вилкой в 120, 150 и 180 советских рублей - то есть, перед отправкой на пенсию человек получал зарплату всего на 50 процентов большую, чем ту стартовую, с которой он выходил на работу после окончания вуза). Сейчас для огромного числа менеджеров карьерная траектория, или вернее, карьерный тупик, измеряется основными тремя вехами: просто менеджер - старший менеджер - состарившийся старший менеджер.
Деньги? Но квалифицированные рабочие зачастую получают больше менеджеров. Например, высококвалифицированный сварщик может получать больше ста тысяч рублей, причем, не только в Москве, но и в городах-миллионниках (а сто тысяч в миллионнике - это куда больше, чем сто тысяч в Москве, особенно если брать во внимание зарплаты рядовых региональных менеджеров). Люди, занимающиеся в Москве ремонтом квартир в сегменте выше, чем сегмент под условным названием Равшан & Джамшут, могут получать 150-300 тыс. рублей в месяц (это уровень директора по маркетингу в конторе средней руки), диктовать свои условия хозяевам квартир и позволять себе исчезать с работы на месяц-другой, если им приходит в голову такая блажь. Попробуйте, исчезните из офиса на месяц, сказав потом начальнику, что "кореш, с которым в армии служили, приехал, вот, мы и забухали на месяцок" или "любовница к себе на месяц в Сочи позвала - грех было не поехать". А этих терпят, поскольку если менять одну бригаду на другую, то 90 процентов вероятности, что следующая будет в точности такая же. При этом, вам предложат за отдельную плату снести под ноль то, что наваяла первая бригада, и начать ремонт заново с нуля.
В советское время дела обстояли примерно также. Квалифицированный рабочий получал, как минимум, в два-три раза больше, чем инженер, а на отдельных оборонных предприятиях - и в пять-шесть раз. Кроме того, у рабочих был "зеленый коридор" на вступление в КПСС (совслужащих же мурыжили жесткой селекцией, дабы не переполнять раздувшуюся синекуру). Вступление в партию давало возможность быстрого прохождения очереди на квартиру, получения бесплатных или полубесплатных курортных путевок, более обильных продовольственных заказов, а также прочих материальных и нематериальных благ. В общем, незапойный квалифицированный рабочий (совсем непьющих, понятное дело, в советском рабочем классе не наблюдалось) был подлинным, а не плакатным гегемоном своего времени.
Зачем же люди тогда рвались в советские вузы и пополняли армию низкооплачиваемых инженеров и младших научных сотрудников, чья мышиная бедность становилась предметом многочисленных анекдотов? Ответ на этот вопрос я получил, когда на самом излете советской эпохи мне довелось пару лет поработать в одном из научно-исследовательских институтов Академии наук СССР в качестве младшего научного сотрудника. Когда за одним из многочисленных чаев, беспрестанное гоняние которых и составляло суть научной работы, начался традиционный нудеж, что молодым ученым так мало платят, один из моих коллег-одногодков ответил: "Зато мы не работаем руками. Умственный труд сам по себе является привилегией, независимо от того, сколько нам за это платят".
В этом состоял ответ на вопрос, зачем мамаши по всему Советскому Союзу изо всех сил пытались пристроить своих ненаглядных, но не всегда смышленых чад в вузы. "Пусть инженер на 120 рублей - зато в белом халате и за кульманом, а не в горячем цеху с бухими работягами". "Руки в масле, ж…а в мыле - мы работаем на ЗИЛе" - это точно не про нас. Советские инженеры и младшие научные сотрудники, являвшиеся советским аналогом нынешним "менеджерам", испытывали многочисленные комплексы по поводу своих более чем скромных заработков, но одновременно были преисполнены тайной гордыней, что дланей своих соприкосновением с прахом земным, как какой-нибудь шудра, они не оскверняют. Так страшненькая девушка, работающая за две копейки в библиотеке, тешит себя рационализацией, что она имеет прямое отношение к "культуре".
Укутаться в "Шинель"
Радостей у российского менеджера немного - сидеть вечерами в сетевых заведениях типа "Кружка", "Му-му" и "Грабли" и за бюджетной выпивкой-закуской в сотый раз обмывать кости алчным боссам и завистливым коллегам. Ничего интересного в их судьбе, скорее всего, уже не произойдет. Современный менеджер, по сути, мало чем отличается от рядового чиновника. И у того, и у другого основные функции, в принципе, совпадают - по возможности, не принимать на своем уровне никаких решений, делегировать ответственность и плотно прикрывать задницу. Небогато, стабильно, надежно, скучно.
Разнообразить жизнь в чиновно-менеджерском мире может не содержание, а форма. В дореволюционной России, согласно Табели о рангах, все чиновники были четко визуально дифференцированы по мундирам и верхней одежде. Достаточно вспомнить гоголевского Акакия Акакиевича и его страсти по шинели. Задумывался под конец жизни о введении формы для чиновников всех министерств и ведомств и тов. Сталин. Задумывался, но осуществить уже не успел.
Идея имела бы под собой определенный резон и в нынешние времена. Во-первых, введение формы для чиновников и менеджеров помогло бы быстро ориентироваться who is who в существующей иерархии. Сейчас все менеджеры носят в качестве профессиональной униформы деловые костюмы. В силу имеющихся доходов, костюмы по цене и качеству у всех, понятное дело, разные. Костюмчик за двести долларов от костюма за тысячу долларов, равно как и статус их обладателей, можно определить за версту. А, вот костюм за тысячу долларов от костюма за пять тысяч долларов можно различить только по подкладке и качеству швов. Сложно представить двух менеджеров, которые подобно обнюхивающимся собачкам, щупают друг у друга подкладки пиджаков и норовят пристально рассмотреть швы, дабы поточнее позиционировать своего визави. А по классу меха на воротнике форменной шинели это можно было бы сделать в два счета!
Во-вторых, форменная одежда для менеджеров заметно бы разнообразила внешний вид толпы на улицах наших городов. В северных странах, где климат похож на российский - Канаде, Финляндии, Швеции - осенью и зимой люди стремятся одеваться поярче, чтобы повышать себе и окружающим эмоциональный тонус на фоне короткого светового дня и сероватых тонов длящихся месяцами сумерек. В России же все три основные городские субкультуры - "пацаны", кавказцы и менеджеры - одеваются в черное и грязно-серое. У каждой из них свой культурный код и свое представление о прекрасном, но результат его сочетания с климатом и общей депрессивной городской колористикой - это "пятьдесят оттенков серого", в которых, в отличие от мирового бестселлера, нет ни грамма эротизма, зато много даже не возвышенной сартровской, а вполне себе физиологичной тошноты.
Впрочем, здесь у нас не передача "Модный приговор" - так что будем снисходительны к гардеробным предпочтениям соотечественников. Не то, что ярко и стильно одеваться, носовыми платками у нас в массе своей пользоваться непринято - ни прогрессивными бумажными, ни архаичными тканными. Сопля либо энергично бьется об землю, либо вытирается тыльной стороной ладони, а потом равномерно размазывается по штанине, либо украдкой собирается в горсть, а потом непринужденно складируется в кармане. Дабы не впадать в ненужный снобизм, нужно четко признать, что менеджеры - тоже люди, и ничто человеческое, включая сопли, им не чуждо.
Ах, как бы в этом серо-сопливом царстве смотрелись яркие лампасы, серебристые кокарды, сверкающие аксельбанты! Как гордо бы загибалась тулья фирменной фуражки! Всем бы было ясно - не хрен собачий по улице идет, не набивальщик на компьютере унылых шаблонов, а его превосходительство менеджер! И глаз бы радовался, и все бы вовремя делали "ку" с правильной глубины полуприседом. Душу российского боттом-менеджера сейчас мало что может согреть, а, вот, хорошо пошитая шинель - она бы точно согрела.